Тюрьма не должна быть символом государства
Почему День взятия Бастилии не должен проходить впустую, или справедливый суд как лекарство от революции
Этот день во Франции является национальным праздником. Когда 14 июля 1789 восставшие ворвались в Бастилию, там в заключении томились четыре фальшивомонетчика, два психически больных человека и один убийца. В действительности тюрьма к этому моменту почти десять лет не выполняла свою основную функцию – подавление несогласных с королем. Узников совести там давно не держали.
Однако революционеры не только захватили Бастилию, но и разрушили её затем до самого фундамента. Сейчас на этом месте осталась только станция метро с одноименным названием. При взятии замка было убито 98 и ранено 73 человека со стороны нападавших. Коменданта крепости маркиза Де Лонэразъярённая толпа обезглавила на Гревской площади и потом носила его голову на пике по бушевавшему городу.
Почему парижане так круто решили судьбу крепости, почти 400 лет нависавшей над городом? Потому что Бастилия была символом беззакония и произвола. У французской революции существовало много поводов, как обычно, экономического свойства: голод, крах государственных финансов и прочее. Но Бастилию разнесли по камню по причинам чисто юридического характера.
Со времен Людовика XIII и его министра кардинала Ришельё, который, согласно Дюма, так не любил Д’Артаньяна, в средневековой Франции была особая административная процедура – заточение под стражу на основании королевского письма: «lettres de cachet». Фактически это было распоряжение начальнику тюрьмы содержать в крепости лицо до особого распоряжения. Практика использования таких писем привела к возмутительному произволу.
На руках у расторопного министра, королевских фаворитов, а также его фавориток оказалось много бланков таких распоряжений с подписью и печатью короля, но свободным местом для включения любой фамилии в этот бланк. Многочисленные подружки короля или иной придворный прощелыга могли вписать в такой бланк кого угодно, и этот человек на следующий день оказывался за решеткой. Нет нужды говорить, что не только фрондёры и возмутители спокойствия, но и просто неудачливые французы томились в Бастилии не только без права на обжалование, но и на освобождение в законном порядке.
За несколько лет до описанных событий в тюрьме проводили ревизию и обнаружили в казематах узников, сидевших там годами, но о причинах и основании заключения которых уже никто ничего не знал. Нет нужды говорить о том, что это были чьи-то отцы, мужья или братья.
Право на личную свободу – фундаментальная ценность в любом обществе и в любое время. Даже в мрачном Средневековье за это право сражались с упорством, отраженным в юридических памятниках. Так, одним из условий, с которым за пятьсот лет до этого был вынужден согласиться под давлением восставших баронов Иоанн Безземельный в соседней Англии, было то, что никто не будет заключен в тюрьму иначе как на основе решения суда равных и по закону страны. Эта норма закреплена в Великой хартии вольностей, которая до сих пор является частью британского законодательства.
Чем отличается правовое государство от феодальной тирании? Тем, что основные права человека могут быть ограничены только в порядке, гарантирующем обоснованность, справедливость, разумность и честность принятия такого решения.
Заключить человека под стражу в цивилизованном мире можно только на основании санкции, выданной беспристрастным и объективным судом, созданным на основании закона. Судьи должны быть независимы от органов уголовного преследования и исполнительной власти, признавать человека, его права и свободы высшими ценностями и через их призму принимать решение о том, заключать ли кого-то в тюрьму.
Способны ли на это судьи, живущие на грошовую зарплату, зажатые тисками бюрократической отчётности, придавленные властью назначенных им сверху председателей и вынужденные писать подмётные письма в Астану, чтобы от этой власти хоть как-то освободиться?
Эти судьи соглашаются с 93% ходатайств органов уголовного преследования о заключении подозреваемого под стражу и дают на это свою санкцию. По некоторым делам они продлевают срок досудебного лишения свободы на долгие месяцы. Это не «lettres de cachet», но тоже ничего хорошего. В следственных изоляторах среди прочих сидят и старики, и женщины, а также практически безопасные для общества в силу отсутствия настоящих криминальных навыков очкарики-чиновники и предприниматели. При этом в уголовных судах выносится 0,2% оправдательных приговоров. Очевидно, что эту систему надо менять.
Наша Бастилия не так бросается в глаза, но она существует.
Тюрьма не должна быть символом государства, ибо естественное стремление человека к свободе толкает его на то, чтобы этот символ разрушить. Если граждане не находят справедливости в судах, рано или поздно они начинают требовать ее на улицах. С этого начинаются революции. Но революция – не благо, ибо она нелегитимна по своей природе и, как всякий переворот, старается обрести свое оправдание в насилии. Насилие порождает сопротивление, которое порой перерастает в гражданскую войну, раскалывающую нацию так, что взаимная ненависть живет ещё долгие годы после того, как стихнут последние залпы.
Чтобы этого избежать, власть должна быть основана не на угрюмом принуждении граждан к покорности – она должна черпать свою силу в справедливости. Оплотом справедливости является честный, неподкупный и свободный в своей юридической воле суд. Суд, основанный на уважении к достоинству человека и обязывающий государство служить гражданину, а не подавлять его. Суд, стоящий на пути произвола и беззакония. Суд, сформированный с участием народа и вершащий правосудие в его интересах.
Мы имеем на это право.